среди феерических изданий любовных романов 90-х я нашла:
Сельму Лагерлёф
Сигрид Унсет
сестер Бронте
Эдит Уортон
Джейн Остин
Дафну Дюморье

ох уж эти издания девяностых.

UPD: Да вот же она! Серия любовных романов с самым странным выбором произведений.
(Уортон, Унсет и Дюморье были в каких-то других сериях)
Алсо, там ещё «Узорный покров» Моэма выходил, И ЭТО ПРОСТО ААААА!!!

запись создана: 23.04.2015 в 22:11

---

Реал:


Прочитала «Просто вместе» Гавальды, ощущение какой-то жуткой пошлости. Х_х
Серьёзно, у всех героев подряд дисфункциональные семьи, ни одного нормального родственника, кроме впавшей в маразм старушки? Не герои, а одноногие собачки какие-то. Всё ждала, когда выяснится, что кого-нибудь из них в детстве ещё и насиловали.

Из любовных романов я всё же предпочитаю Джоджо Мойес. Она без претензий на боллитру, зато с сюжетами побойчее.

@темы: поговорить

---

Хочу высказаться об этом посте и комментах.
Мне кажется, что это другая сторона дроча на классику. В смысле, если ты не хочешь читать классические произведения (которые в большинстве своём действительно написаны мужиками и про мужиков и при передозе могут вызвать реакцию: «вот, блядь, если бы они [герои, в смысле] в поле пахали, рожали и детей воспитывали, не мучились бы такой хернёй»), то обязательно надо их обесценить, сделать вид, что они уг какое-то, и вообще случайно стали классикой.
То есть в нашей культуре стыдно просто выбрать не читать классику. Это сразу означает, что ты говно какое-то с Донцовой под мышкой. Надо бы сделать финт ушами и рассказать, что на самом деле эти классики тоже Донцова разрекламированные выскочки. Тогда, может, удастся избавиться от внутреннего классикодрочера.

Хотя на самом-то деле классику читать совсем не обязательно, если ты читаешь для развлечения. И переходить на Донцову при этом совершенно необязательно. Полно хороших современных писательниц.
Хорошо бы при этом признаваться себе: «Да, классики писали реально хорошо, но мне неинтересно читать про страдания бгм, а от идей отдельных классиков меня вообще тошнит, так зачем мне мучить себя, если я могу почитать %подставить имя хорошей писательницы%?».

Но названная проблема, конечно, существует: литература, написанная женщинами, считается либо слюнявой, либо просто неинтересной. Серьёзным писателям противопоставляют Донцову и ЖЮФ, а не серьёзных писательниц.
Именно поэтому феминистки создают сообщества, в которых обсуждается только женское творчество.

P.S. Готова поспорить, что мужики, вопящие о том, что, если не читать классиков, будешь читать одну Донцову, сами читают либо криминальное говно, либо фантастическое говно, как будто васятки-космодесантники на фаллическом звездолёте чем-то лучше очередной Хуёлы Пиздоглазовой.

@темы: поговорить

---

Анализа художественного текста псто.

Для начала надо уметь отличать анализ текста от критики.
Критика ставит себе задачу отделить зерна от плевел и оценить текст.
Анализ нужен для того, чтобы извлечь из текста какую-либо информацию.
Даже если написать стопицот страниц про то, почему текст говно или охуенчик, это будет критикой, а не анализом (хоть и может содержать в себе элементы анализа).

Есть определённые требования к анализу текста:
1) Тезисы должны подтверждаться конкретными местами в произведениях писателя, его переписке, публицистике, записных книжках и т.п.
2) Цитаты не должны быть вырваны из контекста.
3) Произведение, которое анализируется, тоже не должно быть вырвано из контекста.

По последнему пункту приведу яркий пример из смежной области.
Есть «Черный квадрат» Малевича, который без контекста вообще херня какая-то. Почему это значимое произведение искусства? Почему случайный Вася Пупкин не может создать какой-нибудь бирюзовый квадрат и тоже стать великим художником?
Дело в том, что во второй половине девятнадцатого века реалистическое изобразительное искусство оказалось в жопе. В том числе и потому, что фотография теперь воспроизводила реальность получше художника, и по факту художник, задрачивающий картинку, чтобы та была «как в жизни», превращался в очень непродуктивный фотоаппарат (сейчас таких называют «живой ксерокс», и среди труЪ и даже не совсем труЪ художников это считается не искусством, а рукоделием типа вышивания крестиком).
С тех пор на первое место выходит видение художника, изображение становится кодом, который можно расшифровать, если знать ключ. Происходит полная деконструкция «традиционного» изобразительного искусства.
И «Черный квадрат» важен именно как символ этой декоснтрукции, её пик.

В литературе такой хардкор можно найти в абсурдизме и дадаизме, литературные произведения обычно хоть как-то понятны и без «ключа». Но, если анализировать художественный текст всерьёз, чтобы результат не вышел эдаким Фоменко от литературы, всегда надо помещать произведение в контекст.

Шокирующее открытие: в литературе нет какого-то одного «правильного» типа анализа текста, как в школе, где по пунктам разложено, где там идею надо выделить, где языковые средства проанализировать. Анализ текста у филологов может быть какой-нибудь адской вакханалией фрейдизма, вплоть до поиска фаллических символов в «Винни-Пухе».



Вы можете искать в тексте фольклорные сюжеты и архетипы; можете искать там комплексы автора; можете анализировать, как автор использует те или иные понятия; можете задрачиваться литературной формой, подсчитывая количество олицетворений; можете искать параллели между разными текстами одного писателя; можете сравнивать одно произведение с другим и выяснять, кто на кого повлиял (или это случайное совпадение); можете искать темы и идеи; можете сопоставлять факты из жизни писателя с содержанием произведения.
Всё, что захотите, в общем. Более того, не существует исследований, которые бы охватывали все аспекты текста. Любой учёный будет рассматривать текст с какой-то одной стороны, и ни одного труда с названием вроде «Полный и окончательный анализ «Преступления и наказания» Достоевского» вы не найдёте. Тут будет про поэтику Достоевского, там про богоискательство и т.п.

Помнится, нам как-то на спецкурсе по Маяковского показывали фрейдистский анализ текстов Маяковского. Из него выходило, что у Маяковского травма, связанная с ранней смертью отца, которую он воспринимал как предательство, и его богоборчество прочно связано именно с отсутствием отца. Фактически Бог у него — это отец, который бросил своих детей, и Маяковский как бы говорит: «Эй, я тебя теперь не люблю, мудак, за то, что ты меня бросил, и вообще ты говно какое-то!». Время от времени Маяковский пытается восстановить справедливость стихотворениями типа «Крошка сын пришёл к отцу...», восстановить связь с отцовской фигурой.
В общем, это было всё очень даже убедительно доказано на примере стихотворений Маяковского. :3

Я не раз видела в интернетах баттхёрт по поводу анализа текста. Вроде как если ты как-то расово неверно анализируешь текст, то оскорбляешь его.
Яркий пример — феминистический и фрейдистский анализ текста.
Ты такая: «мотив кастрации», а тебе: «ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ ТРОГАТЬ СВОИМИ ГРЯЗНЫМИ ФРЕЙДИСТСКИМИ РУКАМИ ВЕЛИКИХ ПИСАТЕЛЕЙ!»
Ты такая: «репрезентация женщин», а тебе в ответ см. выше, только грязные руки, конечно, феминистские, а не фрейдистские.
Как мне кажется, причина такой реакции в том, что люди всё-таки путают критику и анализ. Если в произведении из всех щелей лезет страх кастрации, и тест Бехдель оно не проходит, это ещё не значит, что произведение плохое, это значит, что у него есть вот такие особенности.

И на сладкое. Вот вам образчик лингвистического анализа текста из одной методички (и это, я вам скажу, не СПГС, хотя грань тут тонкая, надо на контекст смотреть):

Рассмотрим необычные сочетания слов в строчках стихотворения С. Есенина “Родина”.
Спит ковыль. Равнина дорогая
И свинцовой свежести полынь…
Глагол Спит в прямом значении не может сочетаться с неодушевленным существительным, поскольку означает состояние живого существа. Обычно в таких случаях происходит олицетворение (ср. Дремлет взрытая дорога.) Но ковыль – степное растение, которое всегда движется на ветру, и тем известен. В ответ на сему “движение” в семантике слова спит актуализируется компонент “неподвижность” (состояние, сопутствующее сну). Но кроме этого оживляется и сема “ночь” и наше подсознание невольно рисует картину безветренной летней ночи. В словосочетании свинцовой свежести полынь необычный эпитет характеризует сероватый цвет свежей полыни, возможно, с металлическим блеском от росы, но обычные ассоциации свинца с тяжестью и с пулей оставляют в подсознании читателя тягостное чувство и некоторое ощущение опасности.

Если вам хочется узнать, как творится вот эта уличная магея, которая показана в цитате выше, гуглите по сочетанию «лингвистический анализ художественного текста».

@темы: простыни

---

Вера Панова «Который час?»

Суть: Заходили в советскую литературу, а оказались в сюрреализме.

Это настолько непопулярное произведение Пановой, что у него даже аннотации нет, хотя в общем и целом она была известной в Союзе писательницей (и не зря, я вам скажу, её «Спутники», роман о военных врачах, мне очень зашёл, и я его всем рекомендую).
Этот текст мог бы стать популярным, как «Три толстяка», но не стал, потому что... ёба, ну это спойлер.

Астарожно!

Потому что в конце всё пиздец, и восстание против диктатора привело к тому, что все умерли.
В «Который час?» есть переклички с «Тремя толстяками», но это депрессивные «Три толстяка» под кислотой.
В общем, эта вещь меня настолько удивила (тем, что вообще никак не вписывается в советскую парадигму литературы), что я даже не могу сказать, понравилась она мне или нет.

Краткая аннотация от меня: сначала в сказочном государстве было хорошо, а потом часы пошли вспять, и стало очень плохо.

P.S. Ребят, кто мне отсылал тексты: я про вас не забыла, просто с этой долбаной работой могу читать только урывками, а текст на критику так не почитаешь(

@темы: обзор

---

Специальный выпуск нашей передачи

Наталья Кравцова «От заката до рассвета»

Несмотря на то, что в моей библиотеке эта книжка закодирована как художественная, на самом деле «От заката до рассвета» — мемуары «ночной ведьмы». Очень интересное чтение — и весьма воодушевляющее на фоне нынешней моды показывать войну («эй, а давайте-ка снимем кино про войну, я так соскучился по цветам насилия и расчленёнки, а ещё там должна быть любовная линия с дамзель ин дистресс»). Никаких любовных линий, никакого копания в грязном белье, только незамутнённое фронтовое сестринство и женская группальность.

@темы: обзор

---

О политике обзоров в блоге

На холиварке я писала, что буду постить сюда только книги, написанные женщинами, или те, где женщины являются главными героинями.

Нафига я это делаю?
Потому что, помимо борьбы с патриархатом, феминизм восстанавливает женскую самоидентификацию не через мужчину («я вся такая воздушная, ну совсем не как мужчина» или «я почти как мужик, но с сиськами»), и в этом как раз помогает тот кусок культуры, который создан женщинами и/или говорит о женщинах: даёт ролевые модели, поддерживает женскую группальность, позволяет ассоциировать себя с женским персонажем и смотреть на мир глазами женщины, а не мужчины.
И, конечно, это «выбери женщину» в действии, потому что меня раздражает, когда и женщины хотят читать мужиков и о мужиках, и мужчины, а произведения женщин и о женщинах мало кому нужны и часто считаются вообще фигнёй какой-то.

Может, когда-нибудь я напишу фэнтези-детектив, где будет матриархат и не больше пресловутых 17% мужиков, но пока приходится вот обзоры на книги постить.

@темы: административное

---

Как и обещала, о фандомном бетинге на ФБ

В общем, моё отношение к этому делу отлично выразила команда фикбука.

Если по пунктам:

1) Синдром вахтёра.
Бета правит в общем-то нормальные фразы, если те кажутся ей неблагозвучными или что-то вроде. Я сейчас говорю как раз о тех фразах, где правила русского языка соблюдены, но вот бете, страдающей синдромом вахтёра, она не нравится, потому что недостаточно гладенькая.
Я вообще считаю, что бета должна править только грубые косяки, а не трахать автору мозги из-за каждой инверсии, эллипсиса, и предложений вроде: Туристы побывали во многих городах страны: они интересовались прежде всего местными историческими достопримечательностями (и да, это пример правильно построенного предложения из Розенталя, это не ошибка, блеать!).

2) Конвейер.
Даже профессиональному редактору сложно параллельно или с небольшим перерывом редактировать разные по стилю, жанру и т.п. тексты, а бетам на ФБ приходится делать именно это. И, конечно, при такой правке довольно сложно проникнуться текстом и не пилить всё подряд.

3) Переписывание говна.
Этим даже гордятся.
Я понимаю, когда такие штуки делаются на безрыбье: ну вот вообще нечего в выкладку пускать, приходится фикбучный макси переписывать — но на деле правка стиля в фикбучных текстах — это всё равно что перевязать царапину на пальце человеку, которому акула обе ноги откусила.
Да, бывают тексты, где герои прикольные и сюжет вроде тоже ничего, но написаны они из рук вон: но там текст реально надо переписывать, выкидывая часть эпизодов и переделывая оставшуюся часть, а это уже какое-то извращение, а не редактура. По-моему, так над текстом издеваться может только автор. В принципе, есть есть несколько месяцев в запасе и более опытный писатель, готовый последовательно тыкать плохого писателя в ошибки, то текст можно несколько улучшить, хотя чуда не произойдёт: писательское мастерство нарабатывается подолгу. А уж от правки стиля говно тем более не превратится в конфетку, хотя в фандомах есть миф о том, что текст, написанный хорошим языком, это обязательно годный текст.

@темы: поговорить

---

Просто так о текстах поболтать

«Сперва автор писал задорное говно, а потом прокачался и стал писать правильно и уныло».
Не раз видела такие заявления, и в принципе склонна считать, что люди и правда так ощущают, и при этом они вовсе не обязательно говноеды (я даже этот вариант рассматривать не буду).
Лично я во время чтения многочисленных срачей о фанфикшене и печатной литературе нашла такие причины:
1) Уровень писателя (в широком смысле: и фанфикера, и ориджинальщика, и печатающегося писателя — в общем, процессы-то одни) растёт медленнее, чем уровень читателя. То есть читатель сперва читал любую перловку с восторгом, а потом перловку уже и не хочется, хочется хорошие тексты. Писатель при этом несколько поднялся над перловкой, но не настолько высоко, чтобы удовлетворить запросы читателя. При этом читатель не перечитывал ранние тексты писателя, у него просто сохранилось впечатление, что тогда «трава была зеленее».
2) Читатель наелся. Близко к первому, но тут дело ещё в эффекте неофита: бывает такое, что сперва, увлёкшись какой-то темой, припадаешь с восторгом к любым текстам по этой теме, даже если качество у них ниже плинтуса — и все нравятся. Потом уже становишься искушённым, тебе подавай на вот эту тему, но качеством получше, с каким-нибудь вот таким вывертон, и чтобы сама тема была небанально раскрыта, а писатель, от которого ты тащился, как строчил банальности, так и строчит, только качеством получше.
За первыми двумя пунктами часто следует разрушение иллюзий, если перечитывать тексты, которые когда-то привели в восторг. Ну вы, наверное, слышали что-то типа: «Вот раньше фики были круче, живее, задорнее... Ойбля, зачем я это перечитал, да такое же точно говно было!» или «У Громыко книги про Вольху такие славные и задорные были, действительно смешные, не то что нынешние поделки... Ой, нет, это же уг со смехуечками и ехидными конями».
3) Писатель исписался. Когда он строчил косноязычную фигню, у него были сюжеты-персонажи-миры (даже если они были полной хернёй, всё равно чувствовался хоть какой-то полёт мысли), а потом всё это пропало, и строчит он уже чисто механически, из привычки, графомании или жажды фидбека.
4) Парадокс «среднего по больнице». Писатель действительно стал писать немного лучше, но при этом начал подражать другим популярным произведениям своего сегмента. В сюжетах, в стиле, в жанре, в наборе образов и приёмов. Вот, например, в таком-то фандоме все дрочат на ангст и атмосферные драбблики со словесными кружевами, и фанфикер начинает склоняться туда же, хотя любит на самом деле флафф и незамысловатый стиль. Или находит бету, которая правит «всякое бывало» на «было всякое» (не шучу, это на инсайде кто-то запилил такую кулстори про командную бету). Или сам начинает так править свои тексты.

Больше мне ничего в голову не приходит.
А ещё треды о бетинге (и, простигосподи, стилистике) на инсайде у меня вызывают приступы гнева, но об этом в следующей серии.

@темы: поговорить

---

Ширли Джексон «Мы живём в замке»

Суть:
— Мне килограмм готического тлена, пожалуйста.
— Вам с призраками?
— Нет, лучше с отравлением.

Аннотация издательства:
Роман популярной американской писательницы Ширли Джексон "Мы живем в замке" - психологический триллер. Автор пишет об ужасах и зле, скрытых в нашем ежедневном существовании, о борьбе, которую незримо ведут между собой люди, связанные узами родства, о тайных войнах, происходящих внутри одной человеческой души.

На самом деле эта книга про двух девушек, которые живут вдвоём в старом особняке, ухаживая за дядюшкой-инвалидом. Шесть лет назад вся семья, кроме девушек, была отравлена, в этом сперва обвиняли старшую сестру, обвинение сняли, но осадочек остался — и в ближайшем городке, куда они ходят за покупками, их ненавидят. А потом приезжает их кузен, и всё заверте...
Меня больше всего поразило то, каким враждебным Джексон изображает любое вторжение в мир Констанции и Мари Клариссы, даже если оно начиналось с благих побуждений. То есть по ходу дела ты проникаешься не мыслью «ох, бедняжечки, как бы им выбраться в реальный мир», а мыслью «ну и говно этот реальный мир, я бы тоже жила отшельником».

@темы: обзор

---

В общем, о Сути (тм) классики.
Почему-то у нас бытует мнение, что классические произведения — это сферические правильные произведения в вакууме.Что-то такое в духе классицизма: чем больше произведение соответствует мифическим нормам правильного произведения (впрочем, во времена классицизма они были совсем не мифические), тем оно лучше.
На самом деле всё не так. В то время, когда классика создавалась, она, как правило нарушала нормы, и потом уже эти нормы переделывались под классические произведения.
Классика — это наиболее выдающиеся произведения своего времени. И бывает, конечно, такое, что великие произведения забывают (или же они вовсе до широкой публики не доходят), но чтобы откровенное днище оставалось в веках как великое произведение, а не как образчик какого-нибудь забавного социального явления — такого не бывает.
Для отделения классики от неведомой фигни требуется несколько десятилетий. Бывает, что какой-нибудь писатель страшно популярен, его считают новым классиком, а в результате он сдувается через десять лет, и никто не понимает, как это УГ вообще кого-то волновало (сейчас никого и не вспомню из таких, кроме Бенедиктова). А ещё каждые несколько лет вылезает откуда-нибудь очередной модный писатель, на которого все массово дрочат, и его забывают ещё быстрее (сюда относится, например, Вишневский, на которого, когда я была школоло, его «Одиночество в сети» хвалили из каждого утюга). Про всякий популярный шлак вроде «Писят оттенков» и «Сумерек» я вообще не говорю. Несмотря на тиражи этой чуши, она вытесняются другой такой же чушью, как только у фанатов заканчивается пубертатный период.

Одна из особенностей классики — это некоторая её «вневременность». Да, что-то устаревает, сводится эпигонами до пошлости, но в целом классическое произведение не выглядит старым говном мамонта. Фонвизин и Мольер до сих пор смотрятся весьма злободневно.
Если вам классики кажутся говном мамонта, попытайтесь найти популярных писателей того времени — и вы поймёте, что такое реальное говно мамонта.

Ещё она особенность классики — она созвучна своему времени. То, что принято называть «актуальностью», хотя меня, честно говоря, тошнит от этого слова. Я сейчас говорю не о грубой конъюнктуре, а о мироощущении поколения. Так, например, модернистская проза, которая принципиально отмежевалась от актуальности и злободневности, всё равно будет актуальна, потому что вбирает в себя мироощущение своего времени.
Пример (из современного, потому что из 19 века я таких примеров не знаю: почти не в курсе плохих писателей того времени): «Поколение П» Пелевина актуально, «Духлесс» — конъюктурное дерьмо. Разница именно в мироощущении. Духлесс — перечисление тусовок и брендов через губу с рассказчиком-моральным-импотентом. «Поколение П» вполне себе передаёт дух ёбаного цирка девяностых.

У любого классика (и в принципе любого талантливого писателя) есть ярко выраженная творческая индивидуальность. То есть нереально перепутать Пушкина с Толстым, Толстого с Достоевским, а Достоевского с Набоковым. При этом унылый писатель букв руками (если у него нет каких-нибудь особенно выдающихся тараканов в голове) легко заменяется другим таким же унылым писателем.
Проявляться творческая индивидуальность может на всех уровнях произведения: сюжеты, персонажи, образы, символы, мотивы, конфликты, язык, композиция. Например, для новелл Проспера Мериме характерна рамочная композиция («рассказ в рассказе»); для Маяковского характерен приём овеществления метафоры; для рассказов Хемингуэя характерен крайний лаконизм и «принцип айсберга»; основная тема творчества Ремарка — «потерянное поколение». Это я просто конкретные примеры привожу. На самом деле, если сравнивать разные произведения одного и того же писателя, можно найти очень много индивидуальных черт, благодаря которым он выделяется из толпы других писателей. Можно, конечно, и у какой-нибудь Донцовой индивидуальность накопать, если очень постараться, но у классиков она всегда очевидна.

И тут я перехожу к самой сложной для понимания части.
Классический текст наиболее приближен к знаковой системе. Это значит, что в классическом тексте минимум случайных элементов, а имеющиеся элементы что-то означают. Именно это позволяет писать сотни монографий по классикам, не скатываясь в СПГС (хотя СПГС, конечно, прибавляет ещё несколько сотен монографий).
Слова у талантливого писателя выстраиваются таким образом, что нельзя там ничего существенно исправить без ущерба для художественной целостности, нельзя ничего выкинуть просто так, не растеряв часть смыслов.
Самый яркий пример: стиль Толстого, который почти у всех вызывает нервный тик. Он является частью художественного замысла. Тут кто-то уже ссылался на Шкловского и «остранение» (см. статью «Искусство как приём»), сошлюсь ещё раз: стиль Толстого как раз предполагает затруднённость чтения, «видение», а не «узнавание», он мешает автоматизму восприятия.
Как так получается? А хер его знает.

У талантливого писателя это получается естественно (что не значит, конечно, что классик не правит и не вычитывает свой текст — если он, конечно, не Достоевский и не Керуак — правит и вычитывает, как миленький) — в этом, вероятно, и есть суть исключительного писательского таланта.

оригинал тут

@темы: простыни

---

Кейт Аткинсон «Человеческий крокет»

Сабж: Доктор Кто перевоплотился в шестнадцатилетнюю девочку и живёт в британской глубинке. Тайми-вайми, Шекспир, британская провинция, подростковые проблемы.

Аннотация издательства:
Итак, познакомьтесь с Изобел. Первого апреля ей исполняется шестнадцать лет. С братом Чарльзом они живут в особняке «Арден», выстроенном на месте усадьбы старинного аристократического рода Ферфакс, и ждут возвращения мамы. «Наша жизнь вылеплена из отсутствия Элайзы, — говорит Изобел. — Она ушла… и отчего-то забыла взять нас с собой. Может, по рассеянности, или хотела вернуться, но заблудилась. Мало ли что бывает — скажем, наш отец после ее исчезновения и сам пропал, а спустя семь лет вернулся и все свалил на потерю памяти». Первую леди Ферфакс, говорят, похитили эльфы, и теперь на том месте растет дуб — на коре которого, по легенде, оставил свои инициалы Шекспир, — а над родом Ферфакс тяготеет проклятие. Изобел хорошо ориентируется в прошлом, уверена, что знает будущее, но день сегодняшний представляет для нее загадку…

Книга клёвая, но временами довольно мрачная (чую дух боллитры!). Тайми-вайми, конечно, просто антураж, книга на самом деле о том, как загадочно перекрещиваются человеческие судьбы, хотя есть в ней что-то от «И грянул гром». Хотя у Кейт Аткинсон есть есть «И грянул гром» в чистом виде (скорее «Эффект бабочки» даже): «Жизнь после жизни».
Мне очень нравится, как Аткинсон собирает ответы на загадки по кусочку, заполняя лакуны в повествовании, причём временами кажется, что всё уже понятно, а она так ФИГАК из-за угла.

@темы: обзор

---

Сегодня у нас книжка, вызвавшая у меня реакцию "ВТФ?!"

Эдит Уортон «В лучах мерцающей луны»

Сабж:
Два нищеброда шли к успеху, а пришли в любовный роман.

Аннотация издательства:
Сюзи Бранч и Ник Лэнсинг будто созданы друг для друга. Умные, красивые, с массой богатых и влиятельных друзей — но без гроша в кармане. И вот у Сюзи рождается смелый план: «Почему бы им не пожениться; принадлежать друг другу открыто и честно хотя бы короткое время и с ясным пониманием того, что, как только любому из них представится случай сделать лучшую партию, он или она будут немедленно освобождены от обязательств?» А тем временем провести в беззаботном достатке медовый не месяц, но год (именно на столько, по расчетам Сюзи, хватит полученных ими на свадьбу подарков), переезжая с виллы на озере Комо в венецианское палаццо и так далее, ведь многочисленные друзья только рады их приютить. Но, как известно, гладко бывает лишь на бумаге, особенно когда в планы вмешивается настоящая любовь…

Начинается всё в духе «Ярмарки тщеславия»: главные герои, эдакие ценники-мизантропы, заключают брак, чтобы срубить плюшек с богатых друзей, но потом в дело вмешивается любовь, они начинают трахать друг другу мозги, ПОДОЗРЕВАТЬ и т. п. Ещё там, конечно, страшно осуждается светское общество, где все трахаются со всеми, лицемерят, обстёбывают за спиной, а при встрече целуются.
Честно говоря, меня очень удивила концовка книги. Может, конечно, я чего-то не поняла, потому что у меня температура второй день, но это было как-то странно.

Далее спойлеры к концовке

То есть всё время герои думали о том, что у них унылая жизнь унылых приживалок, никак они не самореализовались. Ник зарабатывает подёнщиной, Сюзи ничего не умеет, никаких устремлений у неё нет. Ник отмечает в ней очень тонкое чувство прекрасного, но Сюзи его не развивает. Они оба фрустрированы собственной бедностью, им хочется быть богатыми, потому что богатство освобождает.
И что в конце? У Сюзи так и нет никакого занятия, роман Ника недописан, он всё так же собирается зарабатывать литературной подёнщиной, только уже для газетки поприличнее. Зато, блеать, они вместе. Втф? Что бы это значило?

@темы: обзор

---

Хей, аноны, давайте поговорим о том, кому нравятся какие книжные серии. По оформлению, а не по содержанию, а то я знаю это содержание: то Вишневского опубликуют в небыдло-серии, то Бегбедера. Про серии фантастики и говорить страшно.

Лично мне нравится Азбука-бестселлер с цветными обрезами и гарнитурой NewStandard; Звезды мирового детектива (у них такие приятные на ощупь суперобложки, мимими), хотя не вся, местами у них там обложки совсем ум пошлятина; Корпусовское издание Умберто Эко (и вообще у Корпуса много клёвых изданий); Большие книги Иностранки.

@темы: поговорить

---

Никак не могу выбрать подходящую форму для обзора. х_х Много писать времени нет, а малой формой я чего-то не умею.

Буало — Нарсежак «В тесном кругу»

Суть: скандалы-интриги-расследования в доме для престарелых. Хейт длиною в шестьдесят пять лет.

Аннотация издательства: «В тесном кругу» — рассказ о двух сестрах, гениальной скрипачке и известной пианистке. История подарков, которые дарят друг другу состоятельные люди в тесном кругу, подарков, которые могут доставить радость и вызвать улыбку, а могут уязвить в самое сердце и причинить невыносимую боль. Роман о ненависти и изощренной мести, растянувшейся на несколько десятилетий…

Несмотря на эту аннотацию в духе любовных романов из серии «Шарм», книжка весьма годная. Никакого любовного романа там нет, только НЕНАВИСТЬ НЕНАВИСТЬ НЕНАВИСТЬ.
Я бы не сказала, кстати, что это детектив (а издавалась эта книга в детективных сериях), скорее обычный «mystery novel». Главным героиням (а там все три главные героини — женщины) хорошо за восемьдесят, но они ещё не впали в маразм и не вяжут правнукам пинетки. Уж не знаю, насколько эти двое правдоподобно рисуют внутренний мир старух, но образы приятно выделяются на фоне «старых ведьм», «одиноких старушек с кучей кошей», «добрых бабушек» и тому подобных старушек-функций.
И, как в предыдущем сабже, все герои не особо приятные, но им сочувствуешь.

@темы: обзор

---

Каждый раз, когда я критикую чьи-нибудь тексты, начинаю подозревать собственные в тех же грехах. Нашла в них все косяки, про которые говорила другим людям. Кажется, я как гг «Трое в лодке» с медицинским справочником.

А пока расскажу вам про книжку.

Маргерит Дюрас «Плотина против Тихого океана»

У меня в аннотации в книжке написано, что Маргерит Дюрас писала в жанре «нового романа», и я предполагала, что буду ебаться в глаза. Потому что «В лабиринте» мне даже зашло, а вот «Золотые плоды», ещё один культовый «новый роман», вызвал такую реакцию.

К счастью, в «Плотине» вы не найдёте странных экспериментов с повествованием: это вполне понятная история семьи, живущей во французской колонии в нынешнем Вьетнаме. Я не знаю, кто писал аннотацию, но там вот такой перл: «Дюрас в своих книгах заражает читателя ностальгией европейца, зачарованного Востоком». Ну, знаете, это всё равно как ностальгировать по хрусту французской булки во время чтения Горького.
Потому что, если верить Дюрас (а она реально провела детство во французской колонии во Вьетнаме), никакой романтики там нет, сплошь говно, тлен, насилие, борьба с нищетой, коррупция и адская смертность. И вот что удивительно: главные герои не особенно симпатичные люди, они постоянно в жопе, но почему-то в конце испытываешь катарсис, как в древнегреческой трагедии.

@темы: обзор

---

В «Анонимных пейсателях» один юзер жаловался на то, что собственный стиль совсем съехал, когда он начал читать фички для бартера в очень большом количестве.
На самом деле это вполне закономерно. Я уже где-то писала, что от чтения плохих текстов планка съезжает. И происходит другая вещь, гораздо более печальная для человека, который создаёт художественные тексты: страдает чувство языка. На самом деле это «чувство языка» не эфемерная вещь, которой любят похвастать филологи, а реально существующая штука. По собственным ощущениям, функционирует оно так: сознание обрабатывает формальные маркеры быстрее, чем ты успеваешь выстроить чёткую цепочку размышлений.
Вот, например, мы с детства знаем, как употреблять падежи в родном языке. Люди, у которых никакого образования нет, спокойно строят предложения. При этом для того, чтобы в иностранном языке научиться правильно употреблять падежи, нам постоянно надо проделывать некое умственное упражнение. С литературой ровно та же фигня.

Фишка вот в чём: если вы хотите писать хорошо, вам надо развивать чувство языка, а для этого надо читать хорошие книги. Я сейчас не говорю о том, чтобы все фанфикеры забросили Стивена Кинга и перешли на Толстоевского. Я говорю вообще о любой хорошо написанной беллетристике (в широком смысле этого слова): начиная от Шекспира и заканчивая Кингом и Буджолд. Даже если перевод текста не очень хорош, всё равно это лучше, чем читать говно от Армады и потом воспринимать характерную для них смесь канцелярщины, просторечия и косноязычия как образчик изящной стилистики; ехидных ведьм, дебилов с гранатами и эльфийских принцев с нефритовыми жезлами как нормальных персонажей; а тупое перебегание героев через локации в беглом пересказе автора как захватывающий сюжет.
Дело вообще-то не только в языке, просто это самое очевидное, потому что наша хреновая литература стилистически очень однообразна, и этот душок чуется за километр. Деградация будет касаться и всех остальных элементов текста. И, соответственно, «качественно» чтение разовьёт тоже не только язык.
Читая нормальную литературу, понимаешь, как раскрывать характеры, как строить сюжет, как показывать драматичные сцены; где нужна стилизация, где стоит изъясняться языком персонажей, а где лучше бы всё оставить в рамках литературного; где уместны гиперболизация и условность, а где лучше придерживаться сугубо реалистической манеры.
При этом, конечно, не стоит ограничиваться каким-то одним узким пластом литературы, лучше всего читать книги разных направлений, разных жанров и разного времени написания. Начиная хотя бы с романтиков (и захватывая Шекспира, потому что Шекспир по количеству отсылок в литературе, наверное, уже приблизился к Библии) и заканчивая самым новыми писателями. И желательно бы при этом захватить африканскую, японскую, китайскую, индийскую, восточноевропейскую и латиноамериканскую литературу: то есть выйти за пределы западноевропейской традиции.

Собственно, именно в этом проблема литературной критики в фантастике (и в целом литературного вкуса читателя, но хрен с ним, с читателем, ему хоть никто не платит за это): человек, пишущий обзоры для Мира Фантастики и прочих тематических журналов, вынужден читать очень много откровенного говна и как-то разбираться в его сортах. И вот он уже хвалит писателя за то, что тот не ляпает по ошибке в словах длиннее двух слогов и что в тексте нет бравых вдвшников, которые попадают во времена Орды и закидывают всех гранатами. А потом это становится нормой, и он больше не может воспринимать текст нормально, а только как творчество долбоклюев с какими-то непоправимыми отклонениями в развитии, которые на дают им писать нормальные тексты. Ну и, конечно, от таких долбоклюев невозможно требовать нормально писать, поэтому почти все «уроки писательского мастерства» в тусовке превращаются в буквоёбство, призванное поставить на костыли творческий выкидыш, чтобы он ну хоть как-то пополз.
Они, значит, пишут: «повторы — это плохо», «в фантастике должна быть оригинальная фантастическая идея», «выверяйте сантиметром высоту башен». Но это полная херня, если автор толком не умеет даже слова в предложения складывать и не отличит гиперболу от гинекологии, а читает ровно такое же говно, какое пишет.

Оригинал записи тут.

@темы: простыни

---

Этот дневник создан для трансляции моих постов из темы «Гендерное в писательстве» на холиварофоруме и для моих книжных обзоров. Комментарии к постам буду закрывать, потому что влом сраться о литературе, комменты к обзорам буду держать открытыми.

@темы: административное