Практически всю классическую литературу, написанную женщинами, легко причислить к любовным романам, как это делают с Джейн Остин и сестрами Бронте. Исключение разве что «Франкенштейн», но про него в таких случаях стыдливо молчат.
Это реально легко, достаточно всего лишь отыскать любовную линию в произведении — и заявить, что именно она там важнее всего, а значит это любовный роман. Причём для этого не обязательно даже, чтобы герои в конце слились в экстазе: «Грозовой перевал» вот тоже причисляют к любовным романам и издают в такой обложке:
В то время как темы ненависти и насилия там в сто раз сильнее темы любви. По мне так издавать «Грозовой перевал» в таком виде — всё равно что издавать «Преступление о наказание» под видом криминального романа в мягкой обложке (в серии «Обожжённые зоной», лол). В девяностых, кстати, «Разрисованную вуаль» Моэма издавали в розовой обложечке в серии любовных романов, и это реально фейспалм.
На самом деле, если немного открыть глаза, становится очевидно, что в большинстве романов (а также пьес, кстати) есть любовная линия, которая разрешается так или иначе.
«Страдания юного Вертера» — мужчина убивает себя из-за несчастной любви.
«Анна Каренина» — женщина изменяет своему мужу с привлекательным мужиком и страдает от этого.
«Госпожа Бовари» — см. предыдущий пункт
«Гроза» — ну вообще про то же, да.
«Милый друг» — мужчина постоянно заводит романы и идёт к успеху через постель (сменить всем пол, и выйдет роман Шиловой какой-нибудь).
«Горе от ума» — парень приезжает к девушке, на которую положил глаз в подростковом возрасте, а она уже с другим.
«Дамское счастье» — он — владелец магазина, она простая бедная продавщица, но это не станет прегразой между ними (и по пути они ещё и социализм в отдельно взятом магазине построят)
«Ромео и Джульетта» — она любит его, он любит её, но родственники у них мудаки.
«Собор Парижской Богоматери» — стрёмный священник и калека влюблены в цыганку, а она любит красивого молодого мужчина, который собирается жениться на другой.
«Театр» — см. пункт про «Анну Каренину», только кончается всё хорошо.
Ладно, так ещё долго можно упражняться, потому что примерно 85% (а то и больше) классики включают в себя большую и жирную любовную линию. Но если у мужчин это воспринимается как норма, и вряд ли кто-нибудь откажется читать Толстого или Шекспира из-за того, что они пишут о любви (и вообще какие-то кропатели унылого говна для девочек, особенно Шекспир, по несколько любовных линий на одну пьесу страниц в сто!), зато про женщин-пистельниц такое слышишь постоянно.